В урочище Хиновск, в шести километрах от Давид-Городка в Столинском районе, на месте массового уничтожения немцами еврейского населения открыт мемориал памяти жертв Холокоста. Его автор – известный в стране архитектор Леонид Левин.

К семи белым бетонным свечам за ажурной оградой ведут красного цвета дорожки в форме семисвечника. На свечах надписи на русском языке и иврите: «В этой братской могиле похоронено 7000 евреев Давид-Городка и его окрестностей. Мужчины, женщины, дети, которые были хладнокровно убиты немцами во время двух акций в 1941-1942 годах. Да будет благословенна их память! Пусть души их покоятся в мире!»

К 1941 году в Столине насчитывалось 12.500 жителей, численность еврейской общины достигала 8.500 человек. К ним стоит добавить ещё 7.000 евреев, бежавших из оккупированной Польши. 12 июля 1941 года Столин был захвачен немецкими войсками, оккупация продолжалась 3 года, до 7 июля 1944 г.
Ранней весной 1942 года немцы, выполняя план уничтожения евреев, согнали их всех в гетто со Столина, а также из Давид-Городка, Рубля и других населенных пунктов района.

Территория Столинского гетто занимала улицы Полесскую (от реки), Костюшко, Рыночную площадь (сейчас Комсомольская), улицу Люблинскую в западную сторону по направлению к реке. Каждый день порядка 12 узников гетто умирали от голода, холода и болезней, их содержали в невыносимой тесноте. Женщины и девочки зверски насиловались. Евреев-мужчин перед смертью заставляли писать письма родным в гетто, а в обмен на эти письма убийцы выманивали у женщин последнюю одежду или украшения. Каждый день узников использовали на тяжёлых принудительных работах. Все евреи были обязаны иметь нашивки на одежде в виде жёлтых звёзд. Им запрещено появляться на улице после семи часов вечера, ходить по тротуару.
Полное уничтожение Столинского гетто произошло 11 сентября 1942 года, в канун еврейского Нового года – праздника Рош а-Шана. 10 сентября застрелили главу евреев Бергера и его помощников.
Ранним утром 11 сентября 1942 года всех евреев из гетто согнали на Рыночную площадь, окруженную более чем 200 полицаями. Людей выстраивали партиями по тысяче человек (таких групп набралось восемь) и уводили на расстрел. Колонны вели на окраину города, там их разворачивали направо и через поля вели к месту убийства в трёх километрах от Столина, в урочище Стасино, Там находился огромный котлован, выкопанный ещё до войны советскими заключёнными под подземные ангары во время строительства на этом месте аэродрома, так и недостроенного, размером 300 на 100 метров и глубиной до 10 метров. Кто-то не доходил, падал в изнеможении. Обессиленных оттаскивали в сторону и застреливали, их тела везли к котловану и выбрасывали туда.
«У котлована людей заставили полностью раздеться, причём одежду и обувь они должны были складывать отдельно. Их спускали в яму и заставляли ложиться рядами головой вниз. Солдаты шли прямо по людям: взрослым, детям, старикам, женщинам и мужчинам, расстреливая всех из автоматов. Тот, кто не погиб от выстрела сразу, умирал медленно, так как всех потом засыпали землёй, и мёртвых, и раненых».

Некоторые местные жители из жалости разбивали ещё живым еврейским детям головы лопатами, чтобы те не страдали, закопанные живыми. Местные рассказывали, что в течение недели земля над засыпанными шевелилась.
В книге «Памяць. Столінскі раён» указано, что ночами из ямы смогли вылезти некоторые раненые, среди которых были и маленькие дети. Они прятались в лесу на польском кладбище по дороге в город, но их там находили и беспощадно убивали.
В пятой по счёту колонне, которую вели на расстрел уже перед заходом солнца, было много молодых евреев. Часть из них бросилась бежать. Многих немцы сумели застрелить, но некоторые успели скрыться. Когда после этого побега немцы собирали тела убитых, то нашли и труп убитого эсэсовца.
На том месте, где были убиты 12.500 человек, в урочище Стасино, установлены два памятника.
Один в виде раскрытой книги возведён в сентябре 1993 года на месте массового убийства 8.000 евреев Столинского гетто в сентябре 1942 года по заказу Киевской еврейской общины.
Второй – скульптура женщины с ребенком – выполнен и установлен по заказу Столинского райисполкома.
И сегодня сюда приезжают люди, чтобы почтить память убитых и помолиться на этом месте.

Памятный знак известному скульптору и художнику находится на месте бывшей усадьбы Скирмунтов.

В 1507 г. имение принадлежало Марии Ровенской. В 1820 г. «паном на Колодном» именуется Александр Скирмунт. В 1825 г. он женится на Гортензии Орде, дочери Михаила и Юзефы Бутримович (имение Вороцевичи), и строит усадьбу. Александр в соседнем Радчицке в 1841 г. фундовал также строительство церкви, небольшого восьмигранного каменного сооружения, завершенного деревянным куполом и с портиком на фасаде. Умер в 1847 г. Покоится возле стен этого храма.

Всемье Александра и Гортензии родилась Хелена (1827—1874), ставшая известным скульптором и художником. Мастерству живописи первоначально училась у Винцента Дмоховского и Радыги в Вильно, затем — у Краузе и Фогеля фон Фогельш-тойна в Берлине и Дрездене; скульптуре — в Вене иод руководством профессора Ю. Цезаря (1853), а затем в Риме — у профессоров П. Галли и Л. Амици. Знаменитые зарубежные зодчие удивлялись способностям художницы, ее преданности искусству. Больше она тянулась к скульптуре. Много работала, изучала теорию, архитектуру, анатомию, зодчество древних классиков, познавала собрания в коллекциях, постоянно рисовала и собирала материал.

Хелена, по выражению В. Дмоховского, который также высоко ценил способности своей ученицы и не находил ей равных, «пришла на свет с художественной искрой*. Интерес и любовь к рисунку проявились с семи лет. Расцвету таланта благоприятствовала полесская природа. Полесье, подобно Марии Родзевич, Хелена любила больше всего. В лесах, болотах, узеньких греблях среди топей, в зарослях тростника, в водной глади, которая весной покрывала заболоченные низины, имелось столько «света и теней», «особой местной поэзии», волнующей и вдохновляющей. Хелена добиралась в самые неизведанные уголки края, привязывала любимую лошадь Гардютю, делала наброски или надолго задумывалась в тиши. Всем сердцем полюбила она простого полешука за духовность; он на челне преодолевал весенние разливы, знал все стежки и броды, все таинства местных пущ.

В 1844 г. вместе с матерью и Констанцией Скирмунт, подругой матери, выехала в Берлин, училась у Краузе, затем посетила дядю Наполеона Орду, который с 1831 г. не видел родственников. Тяжело больная Констанция, попросив написать портрет, на время прервала увлечение живописью. Образ уважаемой женщины, матери будущего мужа, был первой пробой сил Хелены в портретной живописи. На следующий год Констанции не стало. Хелена с матерью весной 1845 г. возвращается в Колодное. Много рисует, посещает Пляте-Хелена ров в соседнем Воробине, у которых имелось собрание семейных портретов. С особым Скирмунт старанием создает образ бабушки Юзефины Орды из Вороцевичей, принимает в гости В. Дмоховского, который не мог забыть свою ученицу.

На двадцать первом году жизни (в 1848) Хелена становится женой своего кузена Казимира Скирмунта (1824—1893), старшего сына Александра и Констанции, которая с «детства научила ее любить». В Колодное пришло время большого счастья и душевного спокойствия.

Примерно в 1860-е г. Хелена с Казимиром и детьми (Станиславом, Иреной и Констанцией) переезжает в соседнюю Рухчу. Новая усадьба располагалась на живописном берегу озера с прилегающими лугами и дубравами. Дом не отличался стильной мебелью, особой роскошью, но был «полон гармонии и утонченного эстетического вкуса», имел обширную мастерскую с большим окном, выходящим на север. Она много работала резцом и кистью. Делала медальоны (бабушки, Лелевеля, Ядвиги из Дорошевичей), фигуры святых, алтарь и фриз для костела в Охове. Лепила из глины и отливала в гипсе зверей, птиц, обитающих в окрестностях Рухчи.

Городок Давыдов

Этот древний город встретит вас без суеты. Сплошь уставленные деревенскими домиками улочки: их здесь большинство. В каждом дворике – царский палисадник, в каждом огороде – маленький цветочный базар. Всюду – тихая «музыка» размеренности и покоя, которая вводит в заблуждение непосвященных. Но стоит пройти от окраины до центра – и история настигнет вас, как речная волна своевольной Горыни. Вас накроет с головой событиями 7—10-вековой давности.

Центральная площадь. Железный князь-воин железным взором смотрит поверх домов – туда, где течет Горынь. Острый подбородок и острое копье в руке – внук Ярослава Мудрого, один из Рюриковичей, Давид Игоревич никогда не был былинным героем. Скорее, наоборот. Лишенный русскими князьями наследной отцовской земли на Волыни, он вошел в историю своим коварством, необузданным нравом, корыстолюбием и междоусобными войнами. Землю в итоге получил, но совсем не ту, о которой мечтал. Здесь, в Погорынье, ему суждено было основать город, который вот уже 908 лет хранит в своем названии его имя. Городок. Городок Давыдов. Давид-Городок.

Сто метров от площади влево – и указатель выводит к Замковой горе. Вот тут когда-то был въезд в замок и подъемный мост. А тут ров, давно засыпанный. Под моими ногами хрустят камни оборонительного вала Верхнего замка 11—12-го века, с которого хорошо видна пустынная Горынь. Сейчас река не очень широка: за прошедшие столетия она заметно обмелела и отошла от горы на добрых сто метров. А было время — волны ожесточенно бились о склоны замчища. Рядом была пристань, а позже и судоверфь. Жизнь не знала остановок ни днем, ни ночью.

По реке проходила важнейшая магистраль Волынско-Полесского региона – составная часть пути из Варяг в Греки. И на веслах, и под парусами здесь круглые сутки шли купеческие лодки из Германии и Польши, Москвы и Балтии. Какая только иностранная речь не звучала на городокской пристани… Сюда везли меха, ткани, специи и предметы роскоши. Отсюда – выделанные шкуры, ремесленные изделия, воск, мыло и всевозможную сельхозпродукцию. Воины, ремесленники, оружейники и челядь жили за стенами укрепленного деревянного замка: растили детей и отражали атаки неприятеля, — рассказывает местный историк и краевед Геннадий Босовец. – А последних хватало: эти валы помнят и татар, и московских стрельцов… Не раз горели и начинали все с нуля. Но выстояли. Напоминание о тех бурных событиях – гранитный камень с надписью: «Отсюда есть пошел городок Давыдов». А по сути, укрепленный пограничный замок на западных рубежах Руси.

Он всегда был свободным, рано получил Магдебургское право и навсегда вселил в местных жителях гордость за то, что они вольные мещане. Ремесло и торговля – два кита, на которых во все времена держалась слава Давид-Городка. Еще в 1480 году здесь была своя таможня. Коммерческая жилка и гибкость ума – вот то, что отличало городчан при князях Городокских, и при Ярославовичах, и при королеве Боне, и при Радзивиллах… Эта земля полнилась чудесами и манила к себе чужестранцев. Здесь по сей день стоит Юрьевская церковь 17-го века, срубленная без единого гвоздя. И Свято-Казанская, не закрывавшаяся с 1913 года ни при каких режимах. Этот единственный город, где каждую зиму — с незапамятных времен и до сего дня — проводится праздничный карнавал. И если бы только это…

Владимир Короткевич называл Давид-Городок полесской Венецией, но дело не только в Горыни и ее лодках. Это единственный цветочный город в Беларуси, сродни большинству голландских — с их знаменитыми тюльпанами и розами. Впрочем, тут своя история и традиции… В 15-м веке этим диковинным для Полесья увлечением городчуков заразили пленные татары: с тех пор шесть месяцев в году древний город купается в цветах, оставшиеся полгода он ими торгует… — Издавна наш город славился производством цветочных семян. Их выращивали на каждом подворье. Это редкое искусство передавалось из поколения в поколение. Каждую весну город будто вымирал: местные жители разъезжались по Союзу с огромными тюками за спиной. Так земледельцы превращались в купцов, — говорит Николай Брезовский, руководитель музея истории Давид-Городка. – Новомодные магазины для дачников заметно потеснили вековой бизнес. Городчане вынуждены переходить на более востребованную продукцию – семена всевозможных овощей. Но те, кто, действительно, знает толк в цветах, по-прежнему едут сюда. В знаменитую полесскую Венецию.

…Эту дату в городе знает каждый школьник – 6 мая 1936 года. В тот день все были на богослужении, когда вспыхнул страшный пожар. Сгорели сотни деревянных домов и Воскресенская церковь на Замковой горе. Потужили и решили отстроить новый храм, каменный. Во время подготовительных работ на глубине 4—5 метров строители нашли древнюю усыпальницу, а в ней — 13 дубовых гробов. Вскоре археологи извлекли на поверхность еще 12 саркофагов, в нескольких местах наткнувшись на остатки города 12-го века. Сомнений не оставалось: это княжеская усыпальница, семейный склеп потомков князя Давида. Сенсационная новость вмиг облетела Беларусь. Находки нескольких научных экспедиций пролили свет на то, чем занимались жители древнего Давид-Городка: они были кузнецами, гончарами, бондарями, ткачами, резчиками по дереву и кости. Ловили на продажу рыбу и строили лодки… Однако даже сегодня Замковая гора изучена меньше, чем на треть. Куда вели тайные подземные ходы княжеского замка? Где они сейчас? Древнее замчище по-прежнему хранит свои тайны.

В 1863 г. началось национально-освободительное восстание в Польше и в Беларуси, которое оставило свои следы и в Столинском районе. Под деревней Колодное также развернулись события, связанные с национально-освободительным восстанием 1863 г.
В мае 1863 г., после успешных боевых стычек, Кобринский повстанческий отряд Ромуальда Траугутта и Брестский отряд Яна Ваньковича двинулись на юг с целью соединения с повстанцами Волыни, которые должны были идти им навстречу. Отряды пробирались через леса, болота, переправились через реки Припять и Стыр. После двухнедельного похода повстанцы заняли Столин, но пробыли здесь только сутки. Ночью они переправились около Речицы на правый берег Горыни и стали лагерем, ожидая повстанческие отряды с Волыни. Однако поступили сведения о том, что последние отступили в Галицию, которая в то время входила в состав Австрии. Отряды повстанцев приняли решение возвращаться обратно в направлении Пинска. А навстречу им уже двигался батальон регулярных царских войск.

В конце мая или в начале июня 1863 г. состоялся двухчасовой бой отряда Траугутта с русскими войсками у деревни Вороной. В результате стычки был ранен российский майор Камер, а его отряд, потерявший до 50 человек убитыми и ранеными, вынужден был отступить.
Повстанцы переправились через реку Горынь и двигались в направлении Пинска на запад. Им удалось осуществить засаду на отряд царских войск возле поместья Колодное, принадлежащего дворянину Осипу Дмитриевичу Глебовичу, и нанести значительный урон противнику в двух схватках, которые состоялись 11 — 13 июня 1863 г. На болоте у деревни был дан последний бой повстанцев. После этого боя прошел месяц – месяц лишений, когда израненные и измученные повстанцы уходили от преследования в глубь болот. 13 июля Траугутт распустил повстанцев, обессиливший от боев, голода и малярии. Убежищем командира отряда стало Людвиново, где, немного окрепнув, с помощью мужественной Элизы Ожешки, добирается до Бреста, а затем с группой в двадцать человек отправляется в Варшаву.
Живя в усадьбе, Элиза втянулась в волну событий, которыми была охвачена белорусская земля. В ночьс 22 на 23 января 1863 г. вспыхнуло восстание в Варшаве. В доме Ожешко местная шляхта, обсуждая нелегальную литературу, решала вопрос об участии в восстании. В апреле 1863 г. Флориан. хотя и дат подписку нарскнм властям о невыезде, был уже в составе Кобринского отряда, который возглавил Ромуальд Траугутт.
На месте боев в память повстанцев были установлены памятники. Один из них поставлен в 1981 году (бетонный), а второй памятник соорудили в 90-е годы